О компьютерном пиратстве сказано столько, что дальше продолжать как−то и неудобно. Дурной тон. С позицией давно определились, в землю зарылись, обставились ежами, спиралями Бруно и прочей атрибутикой. В ожидании битвы стороны поглядывают друг на друга в стереотрубы и нервно сплевывают, приговаривая: погоди, ужо начнется...
Время от времени самые нетерпеливые открывают огонь из неглавных калибров, но выстрелы тут же стихают. Так, приграничный инцидент, а не война.
"Авось, рассосется", - думает человек в трениках, устанавливая на компьютер скачанную с торрента ОС. "Ничего, скоро торренты прихлопнем, тогда побежите как миленькие в магазин и расплатитесь разом за прошлое, настоящее и будущее", - думает человек в лимузине. "Живи сам и давай жить другим", - думает человек в форме, обходя дозором стынущих на морозе торговцев палеными дисками. "Опять "давай", а я ведь сею разумное, доброе, вечное, пусть и конрафактными семенами", - думает закоченевший торговец.
Каждый нутром чует, что дальше так продолжаться не может, рано или поздно гром грянет, но в дождь крышу не кроют, а в ясную погоду вроде бы и не к чему. Да и нечем крыть ее, крышу, вот беда. Она сама кого хочешь покроет.
Чем все это кончится? Вариант первый - вакцина послушания. Всем при рождении раз и навсегда прививают уважение к закону. Обыватели строятся в очередь на очень платный софтосмотр, после чего компьютер получит талон, разрешающий дальнейшее пользование в течение года. Как с автомобилями.
Вариант второй - война всех против всех. Бесконечные тяжбы. Учитывая пропускную способность судебных органов - дело малоперспективное. Хотя если ввести упрощенную процедуру, тройки, рассмотрение дела в отсутствии обвиняемых...
И вариант третий: оставить все, как сейчас. Завтра будет отражением вчера. С вариациями, конечно: может быть, под суд угодит не директор сельской школы, а главный врач районной больнички или журналист неофициозного издания. Врачей и журналистов у нас много, и если судить одного−двух человек в месяц, хватит надолго. И волки бреют, и овцы блеют...
Но смущает неизбежность превращения третьего варианта в вариант четвертый. Даже больше - превращение уже началось.
Прежде чем перейти к сути, позволю лирическое отступление, благо законы жанра прямо−таки предписывают отступать где только можно.
Итак: Пушкина убил Бальзаминов! Тот самый, герой комедий Островского, коллежский регистратор с годовым жалованием в сто двадцать рублей, мечтавший выбиться из бедности через женитьбу на богатой. Не собственноручно убил, не в одиночку, не умышленно, но действия его были таковы, что гибель Пушкина была предопределена. Причина болезненной нервности поэта, приведшей к злосчастной дуэли, была тоже бедность. Одних долгов за сто тысяч, а журнал, издаваемый на собственные средства, не покрывал издержек. Почему? А потому, что безденежные Бальзаминовы, вместо того чтобы приобретать лицензионный "Современник", списывали стихи в тетрадочку - от человека к человеку. Благодаря рукодельному копированию, Пушкина читали и в Риге, и в Иркутске, и во Владивостоке. Измученный кредиторами, разуверившийся в прибыльности производимого им интеллектуального продукта, поэт махнул на жизнь рукой. Этим и воспользовались...
Что делает человек, когда плоды его труда беззастенчиво крадут? Введение продразверстки аукнулось массовым голодом: крестьяне перестали сеять пшеницу. Чего стараться, если все отберут? Ну а если не все? Если чуток оставят? Тогда сеять будут, но решат: при малейшей возможности нужно ехать в город и становиться хоть дворником, хоть человеком с дипломом.
Выяснилось, что и человек с дипломом не может уберечь свое. Тогда−то и появилась поговорка, что государство делает вид, будто нам платит, а мы - будто работаем. Коллективы годами разрабатывали новую модель магнитофона или пылесоса, в то время как народ облизывался на панасоники. И правильно облизывался - новая модель от старой отличалась преимущественно большей ценой и меньшей надежностью.
То же происходит здесь и сейчас - в софтверной индустрии. Отчаявшись получить с потребителей сполна - на одного платящего семеро Бальзаминовых, - человек начинает только делать вид, будто создает что−то новое: бантик повяжет, рюшечку пришьет. Как часто приходится слышать, что версия восемь программы имярек ничуть не лучше версии семь, только ресурсов ей подавай самых лучших и побольше, побольше. Понятно, бантики и рюшечки даром не даются.
Скоро и рюшечки делать перестанут. Все будет так, как в средние века, когда богатые сеньоры и меценаты заказывали немногочисленным интеллектуалам поэмы, полотна и реквиемы.Теперь место баронов и герцогов займут крупные корпорации.
Но крупных, а главное, готовых платить корпораций всегда меньше, чем работников умственного труда. Части из них придется переквалифицироваться хоть бы и в управдомы. Оставшиеся в силу обстоятельств секреты будут беречь пуще глаза, что приведет к торможению прогресса вплоть до его полной остановки.
Наступит второе средневековье.
Как вы думаете, а первое средневековье почему наступило?
